— Как те деревья в лесу, — сказал Михалев.
— Да, как они, — кивнул Грейл. — Он огромный, не меньше километра в поперечнике, и все пространство вокруг него в развалинах, словно этот дворец просто… словно он пробивался вверх, разрушая все на своем пути. Я видел огромные ледяные мосты, ведущие к нему с улиц.
— И далеко он? — спросил Штель.
— Трудно сказать, — ответил Грейл. — В трех или четырех часах хода пешком, наверное. Но там на улицах патрули: гвардейцы-предатели, они охраняют подходы к дворцу, и их там полно. Думаю, ехать туда на машине слишком опасно.
— Мангеллан хорошо защищен, — сказал Штель, — меньшего я и не ожидал. Шум мотора обязательно услышат, и не думаю, что одеяния культистов смогут еще кого-то обмануть.
Это было приятной новостью для Баррески, у которого от одного прикосновения к одежде культиста начинался зуд. Он немедленно сбросил ее с плеч, скатал в шар и зашвырнул в ближайшую канаву.
— Следует принять как факт, — сказал Гавотский, — что мы проникли в тыл противника настолько далеко, насколько возможно, используя лишь преимущество скрытности. Думаю, мы все знали с самого начала, что наши шансы выжить, выполняя это задание, весьма невелики. Когда же мы узнали, что исповедника Воллькендена доставили сюда, в улей Йота… наше задание из смертельно опасного стало самоубийственным. Многие из нас погибнут сегодня, но помните: если хотя бы один из нас преодолеет непреодолимое, если один из нас все-таки спасет исповедника, это будет победа, которую воспоют в веках. Мы сохраним память о Валхалльском 319-м на тысячелетия, и, я думаю, за это стоит сражаться.
ОНИ УСЛЫШАЛИ, как приближается первый патруль.
Валхалльцы укрылись в галерее огромной библиотеки, присев за колоннами, когда по прилегающей к ней площади дисциплинированно промаршировал взвод гвардейцев-предателей. Пока остальные Ледяные воины наблюдали за предателями, Блонский наблюдал за своими товарищами. Он думал, не настал ли тот момент, когда тайный предатель среди них проявит себя и выдаст их врагу? Или, возможно, кто-то из них просто потеряет самообладание от страха и побежит?
Когда взвод предателей прошел мимо, все Ледяные воины вздохнули с облегчением — все, кроме Пожара, которому, как всегда, не терпелось вступить в бой — и двинулись дальше.
Блонскому казалось, что чем глубже в улей они заходили, тем холоднее становилось, вопреки всякой логике. Это был долгий и тяжелый день, но Штель продолжал шагать вперед — и было заметно, что Гавотский уже начал слабеть, хотя изо всех сил пытался не показать этого.
Наконец, это случилось. Момент, которого они все боялись.
Штель, наверное, что-то услышал или увидел, потому что он бросился к Палиневу за мгновение до того, как все услышали треск лазгана, и отшвырнул его с того места, куда через секунду попал выстрел. Снайпер, должно быть, прятался на крыше поблизости, но Блонский не успел его обнаружить. Штель бросился бежать, крича солдатам, чтобы они следовали за ним. Вскоре раздались еще два лазерных выстрела, но валхалльцы уже были за углом, скрывшись из поля зрения снайпера.
— Мы не можем оставить это просто так, — возмущался Пожар. — Позволить этим ублюдкам безнаказанно стрелять по солдатам Императора! Мы должны…
Гавотский решительно прервал его:
— Мы не можем убить здесь каждого еретика, как бы нам того не хотелось. Мы должны сосредоточиться на том, чтобы добраться до Ледяного Дворца — а это значит, надо убираться отсюда, пока снайпер не вызвал подкрепления.
Они перебежали еще одну площадь, вышли через богато украшенную арку, и направились дальше по широкой улице. Штель шел впереди, но вдруг он остановился, и, прислушавшись на секунду, повернул, ведя отряд в другом направлении. Они вышли за угол генераториума ретрансляционной станции — и на этот раз даже Блонский услышал топот шагов впереди. Снова пришлось сменить направление.
Они подошли к широкой лестнице, ведущей на другой уровень улья. Но вдруг перед ними оказались четверо гвардейцев-предателей, которые сразу же открыли огонь. Ледяные воины скрылись в лабиринте примыкающих улиц, пробежав столько переулков и поворотов, что Блонский окончательно потерял чувство направления. Внезапно Штель снова остановился, прислушался и крикнул:
— Сюда!
Он приказал солдатам следовать к зияющему входу в жилой блок, и в этот момент Блонский услышал вой ранцевого двигателя и заметил серую тень, мелькнувшую по земле позади.
Он подавил дрожь. Кто-то… что-то охотилось за ними, используя прыжковый ранец. И они все знали, что ни один имперский гвардеец, предатель или нет, не сможет даже поднять это устройство.
Они побежали по коридору, покрытому ковром. С обеих сторон коридора двери в некогда роскошные комнаты были выломаны. Мебель в этих комнатах была разбита, среди обломков валялись мертвые тела. «Имперские граждане», подумал Блонский, «Они пытались спрятаться в своих домах, когда начались бои, и в них и погибли. Подлые трусы, все до одного. Они получили то, что заслужили».
Они снова вышли на улицу, но теперь везде вокруг был слышен топот шагов.
— Они повсюду! — выдохнула Анакора.
— Не совсем, — сказал Штель. — За нами охотится один взвод предателей, возможно, человек сорок, максимум пятьдесят — но они знают местность, и знают, куда мы направляемся. Они отрезали нас от пути к Ледяному Дворцу — и одновременно они следуют позади нас, чтобы быть уверенными, что мы никуда не свернем.
— Тогда мы пройдем по их трупам! — воскликнул Пожар.
Штель посмотрел на него, вздохнул и кивнул.
— Дворец в том направлении, — указал он. — Только не забывайте, что наша задача — добраться до дворца и спасти исповедника Воллькендена. Если это значит, что вам не удастся убить всех еретиков, которых вы увидите, пусть будет так. Все равно они все погибнут от вирусных бомб.
— Да, сэр, — хором ответили Ледяные воины.
— Мы ударим по врагу жестко и быстро, — сказал Гавотский. — Прорвемся сквозь их кольцо и идем дальше. Не останавливаться ни на секунду!
— Товарищи, — сказал Штель, — приготовьтесь к самому важному бою в вашей жизни.
Блонский стоял достаточно близко к Пожару, чтобы услышать, как молодой солдат прошептал:
— Чертовски вовремя!
ГЛАВА 12
Время до уничтожения Крессиды: 17 часов 12 минут 41 секунда
ОНИ ЗАХВАТИЛИ врага врасплох.
Предатели, вероятно, ожидали, что Ледяные воины попытаются затаиться, или занять оборону — возможно, в прочном здании — чтобы подороже продать свои жизни. Последнее, что враги предполагали — что валхалльцы сами могут их атаковать.
Некоторые из предателей погибли от первого залпа, некоторые вышли прямо под выстрелы, не успев остановиться. Некоторые повернулись и побежали — и Анакора подумала, что это вполне закономерно, ибо эти бывшие гвардейцы не стали бы предателями, будь у них достаточно храбрости.
Остальные же враги не растерялись и начали отстреливаться, одновременно пытаясь найти укрытие. Осколочная граната, брошенная Штелем, разорвала на куски еще двоих, заставив остальных дрогнуть. И едва успели разлететься осколки от взрыва, Ледяные воины бросились в атаку, зная, что этим подставляют себя под огонь противника, но так же зная, что оставаться на месте означает неминуемую смерть от рук тех предателей, что следуют позади, сжимая кольцо.
Они атаковали, полагаясь на скорость и внезапность — и на беглый огонь лазганов. Анакора бежала по трупам предателей, и вдруг увидела, что один из них еще жив — рука в перчатке схватила ее за ногу. Она споткнулась, выбросив вперед руки, чтобы задержать падение, и другой ногой ударила по руке еретика. К счастью, враг был ранен и терял силы, от удара он застонал и отпустил ногу.
Анакора увидела, что Палинев остановился, наполовину обернувшись, готовый прийти ей на помощь. Она решительно встряхнула головой, показывая, что не нуждается в его помощи, что не хочет, чтобы он рисковал жизнью из-за нее. Это было именно то, чего она боялась, после того, как Пожар открыл ее секрет остальным: не того, что другие будут подозревать ее в предательстве, а того, что они заподозрят ее в слабости.